Владислав Гераскевич и Михаил Гераскевич / Фото: Александр Яремчук
В гостях у "Сегодня" побывала наша сборная по скелетону в составе первого в истории украинского скелетониста на Олимпиаде Владислава Гераскевича, а также его отца и тренера Михаила.
— Как вам прошедший сезон?
Владислав Гераскевич: Под конец сил почти не осталось. Хотелось чемпионат мира лучше пройти, но после 24-го, моего рекордного места в 2017-м я уже на 14-м.
— Вы выходите на пик формы, как футболисты?
В. Г.: У нас девять главных стартов, и на всех нужно держать пик.
Михаил Гераскевич: Но, конечно, чемпионат мира — вершина сезона. И физическую форму, и стартовый разгон подводили под него. Нас подвели погода и отсутствие нужного количества коньков. У нас есть уровня Кубка Европы, но катастрофически не хватает коньков уровня Куба мира.
— А в чем разница?
М. Г.: Каждый трек требует свой рисунок фрезы, углубления в задней части конька. Наверное, это из-за разного химического состава воды в каждой местности и разной жесткости льда. У нас нет одного стандарта: на некоторых треках делают плохой лед. В Иглсе спортсменов подкидывало от старта до финиша, как будто по трамплинам ехали. Плюс есть сложность трека, виражей и способность управлять скелетоном на большой скорости. Более опытные команды знают, какие комплекты при какой погоде едут, и надевают проверенные. Мы каждый раз ищем с нуля. Но искать среди трех-четырех пар — это не то же самое, что иметь 25—30, а у некоторых команд и 70. Самые простые, уровня Кубка Европы, — 700 пара. Для уровня Кубка мира цены начинаются от 1100—1200. Хватает пары максимум на два сезона. На сезон хотелось хотя бы 15—17. Так, Дукурсы в этом сезоне зарегистрировали 48 пар на двоих.
— В Украине негде тренировать стартовый разгон. Как выходите из этой ситуации?
М. Г.: Планируем построить стартовую эстакаду. В прошлом году нам много серьезных людей ее обещали, и не только в Киеве. Но это осталось обещаниями. Летом проводили спринтерскую и силовую подготовку. Это все равно что в биатлоне тренировались бы не стрелять в мишени, а бросать снежками. Надеюсь, в апреле будет встреча с мэром Виталием Кличко, и мы сможем наконец-то построить эстакаду на Березняках рядом с легкоатлетическим манежем. У нас на руках есть проект, за который я в прошлом году заплатил. И он предусматривает ее использование и для легкоатлетов, прыгунов в длину. Это беговая дорожка, но с наклоном. Проектная стоимость — около 2 млн грн. Это в самом дорогом варианте — с крышей и раздевалкой.
— Какие могли бы быть результаты со всем необходимым?
М. Г.: 5—6-е место в общем зачете Кубка мира. И 3—4 попадания в топ-5 на этапах. Если улучшим старт, можем спокойно бороться и за медали.
— У нас еще появятся спортсмены в скелетоне и бобслее?
М. Г.: В прошлом сезоне мы не смогли найти финансирование на создание юношеской команды. В этом году нам дают около миллиона гривен. Несколько месяцев подготовки ничего серьезного не покажут, но если смотреть с перспективой на будущее, это очень хорошо. Планируем привлечь двух девочек и одного мальчика. Один из тренеров согласился взять их за определенную плату — на очень комфортных для нас условиях. Мы ищем ресурсы, министерство платит за спуск, отели и питание.
В. Г.: На Олимпиаде-2022 в Пекине будет новая дисциплина — женский монобоб. И Лидия Гунько, которая ездила с нами как физиотерапевт, в Сигулде уже пробовала кататься.
— Что нужно сделать, чтобы получить лицензию?
М. Г.: Выступать и зарабатывать баллы. Мы уже забронировали боб у сборной Латвии и планируем за месяц поднять ее с юниорского старта на женский и потом — на мужской. Если ездишь с женского, ты мастер, а если с мужского — гроссмейстер. Женщины стартуют именно с мужского в Сигулде. Лидия изучала трассы с нами. У нее с памятью все хорошо. Она с Владом много играла в шахматы. А латвийские тренеры сказали, что у нее есть талант к бобслею.
В. Г.: Есть такая особенность женского монобоба: ты не должен покупать боб — приезжаешь на этап, и их выделяет федерация. Просто вытягиваешь номер и едешь на соответствующем бобе.
М. Г.: Все тренеры говорят, что Влад быстро стал бы одним из мировых лидеров в бобслее. Но пока нужно выиграть олимпийское "золото" в скелетоне, а потом будем думать. (Смеются.)
— Что произойдет, если на скелетоне проехать без подготовки? Человек вылетит из трека?
М. Г.: Не вылетит, потому что треки сегодня спроектированы безопасно. Но то, что он перевернется на одном из первых виражей и будет ехать не на санках, а под ними, — это факт. На новых треках не разрешают ехать с самого верха. У нас был случай, когда мы приехали в Кенигзе и записались на тренировку с юниорского старта. Но когда пришли, Влад сказал, что хочет начинать сверху. Диспетчер был удивлен: "Тебя нет в базе, ты тут никогда не ездил, да еще юниор и из такой страны, где скелетона никогда не было. Это очень опасно". Но когда мы сказали, что сделали в Сигулде около 100 спусков, разрешил. Если умеешь там, то проедешь любой трек.
— С чего началась дружба с латвийцами и как в вашу жизнь пришел скелетон?
М. Г.: Я с 1995 по 1998 год был в составе сборной Украины по бобслею. Мы заработали олимпийскую лицензию в бобе-четверке на Нагано-1998. Но министерство тогда решило послать только двойку, а четверка осталась в Украине. В 1990-х скелетон мне не нравился. Тогда разгонялись, держась одновременно за две ручки, и это было смешно, несуразно. Сегодня скелетон атлетичнее, разгон красивый. Техника пилотирования выросла, скорость, результаты. Скелетонисты интереснее даже с точки зрения эстетики.
Мы были в одном экипаже с нынешним президентом украинской Федерации бобслея и скелетона Олегом Поливачем. Как-то он предложил подготовить Влада на Юношеские ОИ-2016 и обратиться за помощью к латвийцам. Ведь мы с ним еще с тех времен дружили и советовались, они были для нас как старшие братья. Поехали к Дайнису Дукурсу, у которого два сына — Мартинс и Томас — мировые звезды скелетона. Сегодня, когда мы спрашиваем его, почему он тогда согласился и продолжает помогать нам до сих пор, он отвечает: "Я увидел в вас свою семью. Ваше стремление постоянно расти меня впечатляет, потому что я знаю, какая у вас сложная ситуация". Он патриот не только Латвии, но и Украины. И годы пребывания Латвии в составе СССР он считает годами оккупации. Собственно говоря, я тоже так считаю касательно Украины. Хотя, как мы говорим, тогда была бесплатная медицина и еще много бесплатных вещей. Но я не забываю своего дедушку, который погиб в 1933-м в Сибири.
— Насколько в Украине популярно спонсорство?
В. Г.: Мы над этим работаем. Но пока что спонсоров у нас нет.
М. Г.: За границей у некоторых есть постоянное спонсорство, например, автомобильных компаний. Когда мы приходим и предлагаем интересные вещи украинским спонсорам, они отвечают: "А что мне с этого? Идите к министру". У поляков престижно быть спонсором олимпийской команды. Так же в Латвии и Германии.
— Владислав, вы сейчас топовый скелетонист. Были предложения сменить гражданство?
В. Г.: Было много, начиная с Юношеских Игр, но мы всегда говорили: мы украинцы и будем выступать за Украину.
М. Г.: Выходили на нас Британия, Швейцария, США... Главный тренер США мне говорил: "Нам бы вас! Нам сложно отчитываться о результатах американских спортсменов на фоне ваших выступлений". И северные соседи спрашивают. Я отвечаю: "У вас достаточно своих".
— В Украине премия за "золото" ОИ — $125 тыс. Плюс квартиры, машины. Не кажется ли вам, что в погоне за бонусами спортсмены не гнушаются нечестной борьбой? За последние годы у нас из-за допинга забрали с десяток наград ОИ.
В. Г.: Это, конечно, нечестно и плохо. Но это не только проблема Украины. В других странах тоже есть подобные скандалы. Тот же Лэнс Армстронг...
М. Г.: Есть такой популярный ответ среди спортсменов: "Все употребляли, и я употреблял". Думаю, было просто желание выиграть любой ценой. Спортивная жизнь 10—12 лет, а иногда и меньше. Это одна-две, максимум три Олимпиады. Также спортсмен доверяет на 100% тренеру или команде. Как было в советские времена: что начальник команды или кагэбэшник сказали, то и будешь делать. Мы это видели в Сочи-2014. А есть и те, кто просто не хотят работать. Я таких знаю лично в неолимпийских видах. Мне один говорил, что ему на подготовку к соревнованиям хватит двух месяцев: "Ну, купил на полторы штуки фармы — и подготовился". Мне с таким человеком не о чем больше говорить...
— Владислав, вы еще и учитесь.
В. Г.: В университете Шевченко на физическом факультете на кафедре металлов. Мы рассказывали об изготовлении коньков, и надеюсь, в будущем свяжу спорт и физику. Как говорил отец Василия Ломаченко: "Профессиональный спорт — это борьба разумов, а не силы". Я думаю, что у нас соревнование не физической силы, а кто лучше подготовится по технике, разберет траекторию, поработает над коньками и скелетоном.
— Когда воспитываешься в спортивной семье, ощущаешь давление?
В. Г.: Я с детства в спорте, поэтому даже не знаю, как может быть по-другому. Возможно, со стороны это может выглядеть непонятным, ведь нужно постоянно уделять время тренировкам. Но я привык. Я ходил на бокс: полезно уметь постоять за себя.
М. Г.: Мама у нас не спортсменка, поэтому она всегда радовала сына чем-то вкусненьким, организовывала досуг. И игрушек у нас всегда было предостаточно. Возможно, из-за спорта, а может, это врожденное, но Влад с детства организованный. Учился в серьезных учебных заведениях, и никогда не было такой проблемы, что не хватает времени сделать уроки.
— Мама не была против спорта?
М. Г.: Мама всегда против, но она радуется успехам сына. Ее пригласили на церемонию "Герои спортивного года", она видела, сколько внимания к Владу. Говорит: "Все наши усилия и неудобства того стоили!".
— Кто из украинских боксеров вам ближе по стилю?
В. Г.: Ломаченко!
— Спарринг не предлагали Василию?
М. Г.: Смотря на наш вес, то спарринг должен быть с Усиком!
Расширенную версию интервью с Владиславом и Михаилом Гераскевичами читайте на нашем сайте на следующей неделе
Имя: Владислав Гераскевич
Родился: 12.01.1999 г. (20 лет) в Киеве (Украина)
Карьера: 12-е место на Олимпиаде-2018, 14-е – на чемпионате мира-2019, 9-е место в общем зачете Кубка мира-2018/19