Полиция на крыше. Пришлось уйти — террористы увидели их по ТВ
40 лет назад на Играх ХХ Олимпиады в Мюнхене произошла самая чудовищная трагедия за всю историю олимпийских состязаний. Ночью 5 сентября 1972 года в здание Олимпийской деревни по адресу Коннолиштрассе, 31 ворвались 8 боевиков из палестинской террористической организации "Черный сентябрь". Им удалось захватить в заложники 11 членов израильской спортивной делегации, двое из которых были убиты при попытке оказать сопротивление. Вскоре были выдвинуты требования: немедленное освобождение 234 террористов из израильских тюрем и 16 — из тюрем Западной Европы, а им самим — самолет для перелета в Каир. Правительство Голды Меир отказалось выполнить эти условия, такова была политика Израиля: отказ от переговоров с террористами, поскольку это служит стимулом для дальнейших атак. Однако министр внутренних дел ФРГ Ганс-Дитрих Геншер продолжал переговоры до вечера, обещая выполнить условия "Черного сентября". Первоначально палестинцы требовали доставить их в международный аэропорт Мюнхен-Рим, но переговорщики убедили боевиков, что военный аэродром Фюрстенфельдбрука будет более удобен. На самом деле у властей уже имелся тайный план операции по освобождению заложников в аэропорту, о чем известили Тель-Авив. Однако, по невыясненным до сих пор причинам, израильскому спецназу было категорически отказано принять участие в спасении своих сограждан.
Террористов вместе с заложниками вывезли на автобусе из Олимпийской деревни и на вертолетах доставили на аэродром, где уже находился готовый к вылету Боинг-727. На взлетном поле Фюрстенфельдбрука боевики были обстреляны полицейскими снайперами, действовавшими очень непрофессионально. В завязавшейся вскоре массированной перестрелке погибли пятеро террористов (троих удалось арестовать), один немецкий полицейский и все 9 заложников, их террористы успели взорвать или расстрелять. Позже данная операция во многих странах мира войдет в учебники по антитеррористической деятельности как самая бездарная и трагичная попытка защитить невинных людей от вероломного бандитского захвата.
Однако уже спустя полтора месяца, 29 октября, трое арестованных террористов оказались на свободе. "Черный сентябрь" захватил самолет "Люфтганзы", выдвинул требованием выпустить эту троицу, и власти ФРГ согласились. Двоих позже нашли и ликвидировали агенты израильской спецслужбы Моссад. Третий из выживших после Мюнхена террористов, Джамаль аль-Гаши, по некоторым данным, жив до сих пор и прячется в Северной Африке. В 1999-м даже дал интервью для документального фильма "Один день в сентябре".
Трагедия едва не сорвала Олимпиаду-72. Однако через сутки состязания продолжились, так решила чрезвычайная сессия МОК. Ее тогдашний президент Эвери Брендэдж заявил: "Мы не можем позволить, чтобы горстка террористов загубила один из основных каналов международного сотрудничества".
С тех пор в истории Олимпийских игр появился новый термин — "Синдром Мюнхена". Он повлек за собой не только баснословные расходы на обеспечение безопасности Игр, но имеет еще и психологическое значение. Спортсмены и гости Олимпиад все время чувствуют дискомфорт из-за различных ограничений, бесконечных проверок и новых строгих правил, обусловленных мерами безопасности.
Тема мюнхенского теракта поднималась и накануне недавних Игр в Лондоне. В память о спортсменах, погибших 40 лет назад, Израиль настоятельно призывал объявить минуту молчания на церемонии открытия Олимпиады-2012. Однако президент МОК Жак Рогге отказал: "Атмосфера церемонии не подходит для того, чтобы вспоминать о столь трагическом событии". Ограничился минутой молчания при подъеме флага в Олимпийской деревне Лондона.
ЙОЖЕФ САБО: "БЫЛ ТАМ, ВИДЕЛ ТЕРРОРИСТА НА БАЛКОНЕ"
Йожеф Сабо:
"После случившего у нас в корпусе ввели круглосуточное дежурство. Посты выставили в фойе каждого подъезда. Мы заступали по двое и несли вахту несколько часов. Помню еще, Муртаз Хурцилава возмущался: "Почему я должен их охранять? (имел ввиду многочисленных функционеров, которые сопровождали команду). Это они меня должны охранять!".
Здание, где жила израильская команда находилось недалеко от нашего корпуса. Оно было по периметру обнесено канатами. За них никого не пускали, но вокруг стояла половина олимпийской деревни. Полицейские постоянно требовали разойтись: "Здесь небезопасно!", но никто не уходил. Я тоже был там и лично видел, как один из террористов выходил на балкон — в вязаной маске, с автоматом.
Только в момент, когда микроавтобус с террористами и заложниками покидал Олимпийскую деревню, всем нам было настоятельно рекомендовано вернуться в свои корпуса и не покидать их".
Владимир Онищенко:
"Организаторы следующей Олимпиады извлекли уроки из мюнхенских событий. В Монреале в 1976-м меры безопасности были беспрецедентными. На входе в Олимпийскую деревню всех подвергали тщательному досмотру. На каждом шагу — сотрудники служб безопасности. А если мы куда выезжали, наш автобус обязательно сопровождали две полицейские машины — впереди и сзади, а зачастую сверху еще кружил вертолет. Ничего подобного в Мюнхене не было".
ЖЕЛЕЗНЯК: "ГОЛУБЫЕ ПИДЖАКИ" — РАЗВЕ ЭТО ОХРАНА?!"
О "проходной" охране в олимпийской деревне, подарке от заложника и почему спортсмены СССР не вышли в Мюнхене на траурный митинг, "Сегодня" рассказал Яков Железняк, олимпийский чемпион-1972 по стрельбе:
"До этих трагических событий Олимпиада в Мюнхене была одним сплошным праздником. Немцы, конечно, постарались на славу, организовано все было на высочайшем уровне. Они и не скрывали, что этими Играми они хотят окончательно реабилитироваться за Вторую мировую войну. То, что мы видели, нас потрясало. Единственной заботой было — как бы это потрясение не помешало выступлению. А чтобы не создавать враждебную атмосферу, полиции не разрешалось находиться на территории деревни. За порядком там следили невооруженные охранники, которые выглядели скорее не как блюстители порядка, а как участники праздника, чему немало способствовала их форма — белые брюки, ярко-голубые пиджаки и белые шляпы. Через пропускные пункты посторонним проникнуть можно было очень легко. Мы и сами этим грешили: проводили в деревню своих коллег и тренеров, которые не попали в официальную делегацию, а приехали на Игры в составе туристических групп. Они садились к нам в автобус, мы на въезде показывали несколько пропусков, и нас всех пропускали.
К тому моменту, когда случился теракт, соревнования по стрельбе уже закончились. Вся наша команда улетела на родину, а нас, двоих призеров Игр — меня и львовянина Борю Мельника (он взял "серебро" в другой дисциплине), — оставили участвовать в торжественном закрытии Олимпиады.
Как раз вечером накануне трагических событий нам выплатили премиальные. За первое место я, помню, получил 280 долларов — сумасшедшие деньги по тем временам. Ну и решили мы с Борисом на следующий день совершить вылазку в торговый центр. Выходим утром из нашего корпуса, навстречу идут ребята из фехтовальной команды, возвращаются с завтрака. "Евреев захватили, слышали?" — обращаются к нам. Мы поначалу восприняли это как неудачную шутку. А потом смотрим — а парней-то в голубых пиджаках и белых шляпах не видать. Кругом — вооруженные полицейские и солдаты, а за забором деревни — бронетранспортеры. Еще я краем глаза заметил, что стоит один из израильских стрелков, с которым я познакомился накануне на банкете, и что-то рассказывает окружившим его журналистам.
У выхода из деревни мы с Мельником прыгнули в метро — и на Мариенплац. А там — столпотворение: народ массово распродает билеты на соревнования. В витринах магазинов — включенные телевизоры, и везде — новости из олимпийской деревни. И во всех репортажах упор делается на том, что террористы вооружены автоматами Калашникова. Дескать, видна "рука Москвы". И вот мы с Борей, одетые в форменные рубашки с гербом СССР на груди, протискиваемся через толпу, вдруг слышим: "Русские?". С улыбкой оборачиваемся. Стоит хмурый мужичок, как оказалось, чех, и на неплохом русском выдает: "В 68-м в Праге вы нас тоже стреляли". Мельник было возмутился: "Да причем тут мы?", но я его быстренько под мышку: "Боренька, не шуми, а то затопчут", — и ходу. Неприятная была ситуация.
Мы быстренько отоварились в супермаркете радиоэлектроники и поехали назад. У центральной проходной деревни стоит мужчина в форме советской олимпийской команды, но явно не спортсмен, а, судя по выправке, один из сопровождавших нас особистов. Мы его никогда раньше не видели, но он к нам сразу подошел: "Железняк и Мельник? Где вы ходите? Быстро в расположение — наша делегация на казарменном положении". Подходим к нашему корпусу, а вокруг — автоматчики, охраняют нас.
На следующее утро, когда стало известно о гибели заложников, на Олимпиаде был объявлен однодневный траур. Помню, я зашел в пресс-центр олимпийской деревни. А там стояло несколько десятков мониторов, на них одновременно показывали сразу все спортивные события, которые в это время проходили на разных аренах. Сидя там, ты мог находиться в курсе абсолютно всех событий. Так вот, в траурный день трансляции не прервались. Но на экранах всех мониторов — пустые трибуны, пустые дорожки, пустые помосты, и при этом звучит траурная мелодия. Непередаваемый эффект. А после обеда на главной арене Олимпиады прошел траурный митинг, на котором присутствовали все команды. Не было только представителей 10 арабских стран и делегации СССР. Как оказалось, из Москвы просто не пришло на этот счет никаких распоряжений, а наши руководители побоялись брать на себя ответственность. Нам же в качестве оправдания подбросили версию, что, по их сведениям, против советских спортсменов готовится ответный теракт, и в целях нашей же безопасности нам лучше не покидать свой корпус. Но в глазах других стран все это выглядело как еще одно подтверждение того, что СССР имеет к произошедшему какое-то отношение. Вы не представляете, как нам было стыдно! И когда нам предложили: "Если кто хочет, может уезжать домой, не дожидаясь закрытия Игр", я вызвался одним из первых. Не мог находиться в той обстановке".
ПОДАРОК ОТ ЖЕРТВЫ ТЕРАКТА
"По окончании стрелковой программы Олимпиады организаторы устроили для нас банкет в ресторане одного из дорогих мюнхенских отелей. И там к нам с Мельником подошла с поздравлениями группа израильских стрелков. Один из них говорил по-русски, оказался нашим бывшим соотечественником. А другой, выглядевший постарше остальных, узнав мою национальность, подарил мне на память очень симпатичный брелок с израильской символикой. Причем мы с ним даже особо не познакомились. А потом, когда по телевидению много раз показывали фотографии погибших заложников, в одном из них я узнал человека, сделавшего мне презент. Оказалось, это был тренер сборной Израиля по стрельбе (Кехат Шор. — Авт.). Вот такая грустная история".